«Книги с чердака в деталях»: рассматриваем устройство старинных книг. Кликайте на фото для увеличения.
Полиграфически эта книга особо не примечательна. Мягкая шрифтовая издательская обложка из утолщенной бумаги, верхняя сторонка оторвалась от книжного блока.
Уменьшенный формат. Швейное скрепление – блок в двух местах прошит нитью. Страницы разрезаны. Многажды читана. На корешке название и автор, снизу вверх. Обозначена цена – 40 копеек.
На обороте и задней сторонке обложки – реклама напечатанных и готовящихся к выпуску книг «Издание Н. Н. Клочкова, Москва». Проспект серии «Памятники русской истории, издаваемые под редакцией преподавателей русской истории в Московском Университете».
Немецкий историк Э. Бернхейм (1850–1942), доктор философии и доктор права, профессор Грайфсвальдского университета и его ректор, сделал методологию и политическую историю предметами специального изучения. И стал символом германской политической трагедии двадцатого века. В 1935 году по Нюрнбергским расовым законам Бернхейм потерял немецкое гражданство, а его приёмная глухонемая дочь, Хетти Мейер, была выслана в Терезиенштадт и там убита. Бернхейму в фашисткой Германии не смогли помочь ни друзья, ни постулаты немца Канта, душу которого «священным трепетом» наполняли две вещи: «звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас». По позитивистскому праву, на котором адвокаты строили защиту фашистов на Нюрнбергском процессе (онижевыполнялиприказ!), преступником считался тот, кто государственный закон НЕ выполнял, скрываясь от гибели. Естественное право одержало победу в 1948-м, когда шокированный фотографиями концлагерей и позитивистскими юридическими казусами мир принял в ООН «Всеобщую декларацию прав человека».
«Учебник исторического метода и философии истории», ставший классическим и неоднократно издававшийся, в том числе и в переводах, Бернхейм опубликовал в далеком 1889 году. На русском языке был издан фрагмент русского перевода этой работы — именно он сохранился в Блохинке.
Бернхейм Э. Философия истории, ее история и задачи / Эрнст Бернхейм, профессор истории в Грейфсвальдском университете; перевод с немецкого приват-доцента Московского университета А. А. Рождественского. М.: Н. Н. Клочков, 1909 [на титуле, 1910 на обложке], 112 страниц.
В ноябре 1915 года переводчик А. А. Рождественский подарил эту книгу своему учителю Павлу Ивановичу Новгородцеву (1866—1924) – создателю собственной школы права в Московском университете, его альма-матер.
Новгородцев поступил на физико-математический факультет в 1884 году, вскоре перешел на юридический. Был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию. Провел годы в европейских центрах в научной командировке. С февраля 1903 года — экстраординарный, с ноября 1904-го — ординарный профессор по кафедре энциклопедии права и истории философии права. Одновременно с 1900-го преподавал на Высших женских курсах, сотрудничал в журнале «Вопросы философии и психологии».
Вот его «визитка», изданная в СССР лишь в 1991 году (фото из интернета):
В тяжкие времена перемен философ-правовед не только теоретически создавал общественный идеал – в ущерб университетской карьере он стал действующим политиком и успешным политтехнологом. С 1904 года состоял в совете «Союза освобождения», в конце 1905-го вступил в Конституционно-демократическую партию и был кооптирован в ее ЦК. В 1906-м избран депутатом I Государственной думы. После роспуска Думы подписал «Выборгское воззвание» к гражданскому неповиновению, за что был заключен в тюрьму.
«Нередко думают, что провозглашение всяких свобод и всеобщего избирательного права имеет само по себе некоторую чудесную силу направлять жизнь на новые пути. На самом деле то, что в таких случаях водворяется в жизни, обычно оказывается не демократией, а, смотря по обороту событий, или олигархией, или анархией, причем в случае наступления анархии ближайшим этапом политического развития бывают самые сильные суровые формы демагогического деспотизма» (П. Новгородцев).
В 1911 году Новгородцев покинул Московский университет одновременно с третью его преподавателей («Дело Кассо»). На момент вручения подарка от Рождественского, в 1915-м, профессор Новгородцев читал лекции на Высших женских курсах и возглавлял Московский коммерческий институт (ныне Российский экономический университет имени Г. В. Плеханова).
Мир изменялся, Первая мировая превращалась в Гражданскую, парадигма трансформировалась, и избранный снова в состав ЦК кадетской партии Новгородцев посчитал необходимым для предотвращения катастрофы в государстве установить военную диктатуру – в 1918-м он руководил в Москве антибольшевистскими подпольными организациями. В конце 1918 года Новгородцев уехал в Берлин, сотрудничал в газете «Руль». В 1920 году он вернулся в Крым преподавать в Таврическом университете. В ноябре эвакуировался — и вновь в Берлин.
«Основной закон общественной жизни зиждется на связи общественного порядка с высшими объективными основами истории. ... Свет разума направляет пути истории, но не устраняет ее творческой глубины, ее бесконечных возможностей, ее иррациональных основ. Вот почему каждая утопия предполагает перерыв истории, чудо социального преображения и в своем осуществлении приводит к насилию над историей, к злым опытам социального знахарства и колдовства» (П. И. Новгородцев).
Новгородцев был уверен, что власть большевиков вскоре падёт и потребуется строить новую социально-правовую систему. И «школа Новгородцева» начала поиск нравственно-философских оснований для будущей государственной структуры: оптимальной для России социальной модели в условиях общественного хаоса и неопределённости. Собрав лучшие умы в русскоязычном пространстве, он основал в Праге Русский юридический факультет (Чехословакия, спасибо!). Здесь юристы-философы занялись моделированием России будущего. Все последователи «школы Новгородцева» мыслили в концепции естественного права: совершенное общество можно создать путем «постоянного нравственного совершенствования личностей и отношений между ними».
«Студенты едут в Прагу учиться. Слава Богу. Русское сердце радуется и не может не радоваться: грамотная, культурная Россия, Россия будущего, молодая понесла огромные потери во время войны… А России будущего грамотные люди нужны» (Белград, газета «Новое время», 27 сентября 1921 года).
Конституционализм стал объединяющей политической максимой правоведов-философов. Преподавать, по модели русского университетского устава 1884 года, на факультет пришли Г.В. Флоровский, философ-евразиец Н.Н. Алексеев, социалист Г.Д. Гурвич, сторонники естественно-правовой теории Е.В. Спекторский и М.М. Катков. Церковное право преподавал отец Сергий Булгаков, логику — Н.О. Лосский. Время от времени лекции читал Н.А. Бердяев. Над реализацией мечты работали Г. В. Вернадский, Д. Д. Гримм, П. Б. Струве, Г. Н. Михайловский, М. А. Циммерман, П.А. Сорокин.
РЮФ был организован как частное учебное заведение с оплатой за полугодие в 60 чешских крон. Факультет готовил не академических специалистов, не юристов-адвокатов, а будущих авторов российского конституционного права. Советская же власть укрепилась, казалось, на века. А на самоокупаемость факультет не вышел. И в 1931-м (или 1933? 1939-м? точно не установлено) один из лучших научно-образовательных русскоязычных центров по сути прекратил существование. Павел Иванович до ликвидации факультета не дожил.
Ни один университет в мире не признавал дипломов РЮФ. Его выпускники, выращенные как «ведущий слой» для будущей России, устраивались в жизни как могли, вплоть до слесарей и плотников (идея «ведущего слоя» — новой интеллектуальной элиты – была заимствована Новгородцевым из Платона: государством должны управлять не богачи, получившие власть по имущественному цензу, а идеологи-теоретики, философы).
Иноязычная надпись на семнадцатой странице сообщает о смене владельца. Ex libris (лат. «из книг») и имя, написанное по-польски.
В списках жертв советских политических репрессий значится Сергей Александрович Тройкович, родившийся в 1893 году в местечке Порозово Волковыского уезда Гродненской губернии, то есть в тогдашней Польше. Сергей Тройкович был взят под арест в Москве на Мещанской улице, 97, в квартире 989. Он работал организатором во Дворце физической культуры. Проходил по делу № 30906– это все, что о нем известно. Экслибрис начертан в 1931-м. Был ли С. Тройкович студентом или преподавателем РЮФ? Эмигрантом, убежавшим в тридцатых годах в СССР от зарождающегося в Европе фашизма?
Надрыв на обложке скреплен маркой спортивной серии с дореформенным шрифтом – такая марка сама по себе редкость. Края обложки подклеены перфорированной бумагой от почтовых марок. Возможно, С. А. Тройкович, работая в спортивной организации, собирал тематические марки. Но он не слишком высоко оценил уникальную марку дореволюционного выпуска – обветшавший раритет с именем Павла Ивановича Новгородцева на титуле был ему дороже.
На обороте титульной страницы стоит штамп Всесоюзной библиотеки имени В. И. Ленина, погашенный в 1943 году: прежде чем найти пристанище в Блохинке, книга послужила общему благу в Ленинке.
«В центре построений общественной философии должна быть поставлена не будущая гармония истории, не идея добра, а вечный идеал добра, …ибо не в связи с будущим, в связи с вечным получает значение и оправдание каждая эпоха» (П. И. Новгородцев).
Книга с историей. Она не только собрала на себе знаки российской, польской, германской политических трагедий века. Это памятник культуры – имена на страницах вызывают бесконечную цепь ассоциаций. МГУ, «Плешка». Теория естественного права: «право как искусство добра и справедливости». Русский юридический факультет. Ненаписанная конституция для России. Иван Ильин, супервостребованный сегодня идеолог, бывший учеником Новгородцева — а Павел Иванович выступал официальным оппонентом на защите его диссертации «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека».
Публикация книги Э. Бернхейма была нулевой точкой формирования методологии в России и СССР (но это неточно). Одновременно с распространением самиздатом идей философов РЮФ в Советском Союзе развивалось методологическое движение. Московский методологический кружок (ММК), теория игр, политтехнологии, игротехника. Компетентно суть . Кстати, автор этой статьи кандидат физико-математических наук методолог Геннадий Герценович Копылов был читателем Блохинки. Он участник Московского методологического кружка и методологического движения. С 1990 года редактор, а с 1992-го и до конца жизни главный редактор альманаха «Кентавр» и главный редактор сайта «Методология в России».
Фантастам, работающим на полях альтернативной истории, и ММК могут подсказать бесчисленные сюжеты для повестей или даже романов-эпопей про упущенные возможности на поворотах судьбы страны — пока еще не задействованные писателями и другими творцами текстов. И пусть параллельная, хоть и литературная, жизнь персонажей будет не столь интересной, но более благополучной. Тем более, что начало внедрения в массовое сознание проблематики методологов было положено еще Стругацкими. И герои произведений АБС транслируют надежду на справедливость свыше — но от прогрессоров, люденов, альфацентаврцев. Лишь бы умели «делать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать».
P. s. «Дело Кассо»— памятник университетской автономии, честь и слава Московского университета и его профессоров, уволившихся, чтобы не исполнять полицейские приказы. В январе 1911 года вышел циркуляр министра просвещения Л. А. Кассо «О временном недопущении публичных и частных студенческих заведений». Циркуляр «запрещал проведение собраний в университете, вменял в обязанность ректорам препятствовать проникновению в университет посторонних лиц и сообщать в полицию о предполагаемых сходках; на градоначальника возлагалась обязанность закрытия университета с помощью полиции в случае волнений».
Что противоречило «Временным правилам 1905 года».
«Ректор А. А. Мануйлов представил Совету доклад о создавшемся в университете положении и заявил, что при таких условиях он не видит возможности выполнять обязанности ректора и подаёт прошение об отставке. Такие же заявления были сделаны помощником ректора М. А. Мензбиром и проректором П. А. Минаковым. Совет университета признал, что при создавшемся положении выборная университетская администрация не может нести возложенные на неё обязанности»
Ответным шагом стал высочайший указ об увольнении Мануйлова, Минакова и Мензбира с запрещением им заниматься учебной и преподавательской деятельностью по ведомству народного просвещения.
«С тревогой и ужасом слежу за событиями в Санкт-Петербурге и в Москве по итальянским и русским газетам… Вообще положение безвыходное: если победят студенты, университет превратится в революционный клуб. Если, что вернее, победит правительство, университет превратится во что-то среднее между участком и чайною народа. Я люблю университет, крайне боюсь потому, что отставка с минуты на минуту может стать нравственно обязательною… Вообще невесело, потому что университет в данном случае частное проявление зла общего и большего — разрушения культуры дикарями слева и справа» (из письма философа и правоведа Е. Н. Трубецкого М. К. Морозовой).
После Февральской революции уволенные профессора были возвращены в университет и восстановлены в своих должностях.