«Книги с чердака в деталях»: рассматриваем устройство старинных книг. Кликайте на фото для увеличения.
Грандиозно задуманная Игорем Грабарем серия иллюстрированных биографий «Русские художники», начатая книгой о творчестве Врубеля, была продолжена в 1913 году. Вышло еще два выпуска из намечавшихся 52-53, о И. Левитане и В. Серове. Лучшей стала книга Грабаря о Серове: «ПослЪ двадцати долгихъ вечеровъ, проведенныхъ въ бесЪдЪ наединЪ въ его рабочей комнатЪ, эта занимательная, какъ чудесный романъ, жизнь была вся записана» (И. Грабарь). «Получил "Серова" и прочел его со страшным интересом. Такие книги как хороший кнут для ленивой лошади» (из письма художника К.Ф. Богаевского). И монография была выпущена небывалым для изданий такого типа тиражом — 18 тысяч экземпляров, Блохинка хранит один из них.
Грабарь И.Э. Валентин Александрович Серов: Жизнь и творчество. — [1913]. — 300 с., ил., 22 отд. л. цв. ил.
Фронтиспис — автотипия портрета В. А. Серова кисти И. Репина. Открывается на одном развороте с гордым логотипом серии, выполненном Е Лансере (на авантитуле).
«Настоящая книга была задумана осенью 1906 г. въ ПарижЪ, во время выставки русскихъ художниковъ, устроенной С. П. Дягилевымъ при Осеннемъ салонЪ. Выставка имЪла шумный успЪхъ…Только одинъ изъ насъ, тотъ, кто имЪлъ наибольшее право на внимание, остался въ тЪни и не раздЪлилъ общей радости — СЪровъ. Его не «проглядЪли», напротивъ того,—хорошо замЪтили, но не признали «своимъ», причисливъ къ тЪмъ офиціальнымъ мастерамъ, которымъ мЪсто на одномъ изъ весеннихъ салоновъ, а не на Осеннемъ, этой крайней лЪвой французскаго модернизма…» (И. Грабарь).
«НЪсколько старомодный языкъ его искусства заслонялъ въ глазахъ модернистовъ подлинную художественную цЪнность этого мастера, стоявшаго, конечно, головою выше большинства своихъ русскихъ и французскихъ товарищей. Автору этихъ строкъ было такъ горько и обидно сознавать учиненную въ ПарижЪ несправедливость, что онъ тогда же далъ себЪ слово выпустить СЪровскую монографію и, вернувшись въ Москву, предложилъ СЪрову осуществить эту мысль. ВскорЪ мы вмЪстЪ принялись за работу и перерыли всЪ ящики и сундуки, биткомъ набитые его этюдами, эскизами и рисунками, начиная съ дЪтскихъ лЪтъ и кончая послЪдними годами. Разбирая этотъ огромный матеріалъ, СЪровъ тутъ же разсказывалъ все, что относилось къ той или другой вещи, вспоминалъ крупныя и мелкія событія своей жизни, которая, такимъ образомъ, раскрывалась шагъ за шагомъ…» (И. Грабарь).
«Больше всего онъ возставалъ противъ всякихъ похвалъ: «нЪтъ, ради Бога, вонъ. Я еще понимаю, будь это все сказано про меня послЪ моей смерти, но про живого никакъ нельзя: стыдно. ВЪдь въ концЪ концовъ это почти «Записки» или автобіографія». Осенью 1911 г. …мы условились встрЪтиться 26 ноября, но 22-го, когда я работалъ надъ одной изъ послЪднихъ главъ, въ мою дверь постучали, чтобы сообщить о внезапной кончинЪ СЪрова» (И. Грабарь).
«Книга исключительно богата воспроизведениями, отлично подобранными, всесторонне характеризующими творчество Серова, в большинстве очень удачными. Достоин художника и текст очерка, который трудно не проглотить сразу: до такой степени написан он живо, любовно, с особым чувством простоты и серьезности» (А.А. Ростиславов).
Наброски, шаржи, иллюстрации, зарисовки. Ощутима свежесть «Пруда» на наждачно-черном паспарту. «Баба с лошадью». Автопортреты. Портреты: князь Трубецкой, Е. Рерих, Станиславский. Александр Третий, Николай Второй, Голицын, Юсупов, Шаляпин. Лица, как и текст, старинно-прекрасные.
«С выходом грабаревской монографии можно сказать, что серовская литература не только существует, но почти богата, ибо труд Грабаря охватил жизнь Серова чрезвычайно полно и широко. В этом главное и непреходящее значение книги; он сумел настолько быть "историком", что именно от грабаревской постановки серовской проблемы и от анализа его решений должны будут исходить все дальнейшие работы по изучению Серова» (Россций [А.М.Эфрос]).
В «серовском» выпуске на последней странице оформлены оглавление и список опечаток.
Никаких особых примет. Нет ничего, что могло бы рассказать о прежних владельцах. В монографии много утрат. На странице 171 вырезан портрет М. Горького. Отсутствуют цветные вклейки: портреты Иды Рубинштейн, Остроухова, Морозова, Львова. Похищены «Ели» со страницы 81. Возможно, они где-нибудь висят на стене, под стеклом и в рамке?
Издательская цена тома «грабаревского» Серова — семь рублей пятьдесят копеек в коленкоровом переплете, шесть рублей в картонажном. Блохинка в 1956 году приобрела его в Лавке писателей за 150 рублей.
P. s. Иосиф Николаевич Кнебель (1854—1926) — книгоиздатель и меценат. Окончил гимназию филологического факультета Венского университета, затем Академию коммерческих наук – отсюда коммерческая хватка. Переехал в Россию. В 1890 году стал владельцем книжного магазина «Библиотека для чтения». Иосиф Николаевич научился разбираться и в типографских секретах — он стал пайщиком одной из лучших московских типографий, «Товарищества скоропечатни А. А. Левенсон».
Издательство «И. Н. Кнебель», открытое в 1895-м, считается первым российским специализированным издательством по искусству. Иллюстрировать детские книги приглашали Г. Нарбута, В. Замирайло и Д. Митрохина. Серию школьных пособий «Картины по географии России», «Картины по русской истории», «Города России» иллюстрировали В. М. Васнецов, Н. К. Рерих, К. Ф. Юон. За три десятилетия издательством Кнебеля выпущено около семи сотен изданий, большинство из которых выделялись необычным художественным оформлением, высоким качеством печати и отличались яркостью красок. Среди них — шесть томов «Истории русского искусства под редакцией И. Э. Грабаря и серия иллюстрированных монографий «Русские художники», так удачно начатая выпусками о Врубеле, Левитане, Серове.
К началу Первой мировой войны в издательстве Кнебеля для этой серии лежали законченные рукописи И.О. Дудина о К.П. Брюллове, Я.А. Тугендхольда о В.Э. Борисове-Мусатове, А.П. Иванова о Н.К. Рерихе — около двадцати монографий. Были подобраны негативы и изготовлены часть клише.
Не сбылось. 28 мая 1915 года в Москве черносотенцы устроили немецкий погром. Были разгромлены книжный магазин и «Школьный музей» Кнебеля, а также склады наглядных пособий и клишехранилище: «У Кнебеля все погибло, а многого не снимешь ни за какие деньги, потому что оно тоже погибло в 1905 году и позже. Материал для 30 монографий был уже почти собран полностью. Что будет дальше, не знаю» (И. Грабарь – Е. Лансере, 14 июня 1915 года).
«Кнебель умудрился, правда, за безумные деньги и на чудовищных условиях, закрепить за собой заказ на большую партию бумаги. Финляндцы слупили с него вдесятеро против прежних цен, да к тому же потребовали деньги вперед, но бумага обеспечена. Посему и по его усердной просьбе, и по собственному побуждению взываю ныне к Вашим лучшим чувствам: ради Бога, не теряйте обратно момента и помогите хорошему издателю несколько выпутаться из бедствий, принесенных разгромом, засаживайтесь за "Сомова” и давайте его не позже, как через два месяца» (И. Грабарь – С. Яремичу, май 1916 года).
«В начале 1914 года монографии [А.А. Ростиславова об А.П. Рябушкине и С. Глаголя о М.В. Нестерове] были отпечатаны и издатель И.Н. Кнебель поджидал только транспорта приложений, главным образом трехцветок, заказанных за границей, чтобы вклеить их в уже сброшюрованную и готовую к выпуску книгу. Но тут разразилась мировая война, приложения застряли по ту сторону фронта и продолжают оставаться в Праге. Ни издатель, ни я не допускали мысли о возможности выпустить в свет монографии, в которых воспроизведены одни лишь второстепенные вещи художника. Но вот в 1920 году в открывшихся тогда первых кооперативных книжных лавках всяких наименований появилась монография Рябушкина, а позднее, как мне говорили, и Нестеровская, хотя лично я этой последней в руках не имел. Читатель может себе представить то смешанное чувство негодования, обиды и брезгливости, которое я должен был испытать при виде этого чудовищного кастрационного деяния. Мне смертельно хотелось узнать имя обидчика — человека столь нагло надругавшегося и над Рябушкиным и надо мною, хотелось узнать, прежде всего, для того, чтобы предать его суду. Увы, — несмотря на все усилия — мне этого не удалось узнать и до сегодняшнего дня» (И. Грабарь).
«Проработав свыше 25 лет с десятком всевозможных издателей, должен признаться, что среди них И. Н. Кнебель был сверкающим исключением: не преследуя только коммерческие интересы и часто прямо вопреки им, он с увлечением отдавался идее, его захватившей, особенно в области популяризации искусства в широких кругах» (И. Грабарь).
К счастью, после ликвидации своего дела в 1918-м, после революции и гражданской войны Иосиф Николаевич сумел найти общий язык с Наркомпросом. Заслуги Кнебеля позволили ему стать – и оставаться до конца жизни — руководителем издательского отдела Третьяковки.