ОДНАЖДЫ В ПОНЕДЕЛЬНИК
В груде книг, подаренных читателями Блохинке за выходные, была обнаружена монография по физике на немецком языке, изданная в Лейпциге в 1910 году. Magnum opus Ге́нриха Ру́дольфа Герца (1857–1894). Его последний труд, оставшийся неоконченным из-за внезапной смерти ученого, дописал и издал впервые в 1894 году учитель Герца — Герман фон Гельмгольц. На русском языке книга Г. Герца, переведенная на французский и дважды на английский языки, впервые была издана в 1959 году: Герц Г. Р. Принципы механики, изложенные в новой связи. — М.: Изд. АН СССР, 1959.
Heinrich Rudolf Hertz. Die Prinzipien der Mechanik in neuem Zusammenhange dargestellt : [нем.]. — Leipzig : Johann Ambrosius Barth, 1910.
На крышке старинного переплета — аббревиатура K.W.I. [Институт кайзера Вильгельма, Химия азота. Далем], надпись заключена в восьмиугольник.
Общество развития науки кайзера Вильгельма (KWG) (Kaiser-Wilhelm-Gesellschaft zur Förderung der Wissenschaften) было основано в 1911 году «с целью продвижения естественных наук в Германии путем создания и поддержания исследовательских институтов, формально независимых от государства и его администраций». Это 30 институтов, нечто вроде Академии наук, но не государственной. Учреждения находились под руководством видных директоров (Вальтер Боте, Питер Дебай, Альберт Эйнштейн, Фриц Хабер, Отто Хан), давал указания и совет попечителей (с 1948 года преемником KWG стало Общество Макса Планка).
«Еще до коренного пересмотра физического содержания основных принципов классической механики, осуществленного теорией относительности и квантовой теорией, появился ряд работ, пытавшихся по-новому осмыслить эти принципы. Эти попытки были связаны прежде всего с тем, что наряду с физикой дискретных тел возникла физика континуума поля, потребовавшая критического пересмотра основ классической механики… Такой попыткой была, в частности, замечательная книга немецкого физика и механика Генриха Герца «Принципы механики, изложенные в новой связи», которая сыграла важную роль не только в развитии классической механики, но и в исторической подготовке теории относительности Эйнштейна» (Генрих Герц. Механика Герца ()).
Подивились - дар щедрый, из чьих рук, откуда? И реликвия была убрана в книгохранилище на чердак, до случая. Но вопрос остался висеть в воздухе — каким образом здесь оказалось столь антикварное и само по себе редкое издание?
Распутывание исторических нитей началось со случайно прочитанного сообщения, что в Ученом совете ОИЯИ двадцать лет состоял Г. Герц. Нет, не совпадение — это был нобелиат Густав Герц (1887–1975), племянник автора монографии. И стало интересно. Ход мысли проиллюстрируем книжной «хиромантией» и рассекреченными историями столь же редких людей.
КНИЖНЫЙ ТРЕК
Крупный издательский дом Johann Ambrosius Barth Verlag (позднее Barth) существовал в Лейпциге с 1780 по 1999 год. Логотип с девизом от Эразма Роттердамского Ex umbra in solem (из тени на солнце/выявить сокрытое). На щите открытая книга в солнечном обрамлении. Два крылатых с хвостами грифона.
Второе издание, подготовленное П. Ленардом с предисловием Г. Гельмгольца.
Gesammelte werke — собрание сочинений — вытеснено золотом на кирпичного цвета кожаной наклейке, тем же цветом окрашен верхний обрез книжного блока. Потертое золотое теснение на корешке пришлось подсветить.
Страницы разрезаны предельно аккуратно. Раритету 115 лет, но нет ни надрывов, ни пятен от кофе, ни даже фоксингов, что удивительно для библиотечного экземпляра, и говорит не только о высочайшем качестве материалов, но и о высочайшем почтении читателей к изданию. Редкая учтивость.
На задней крышке переплета та же надпись в восьмиугольнике, тиснение потерто, но читается пальцами.
Классический полукожаный переплет, комбинация фактурного тиснения кожи с мраморной бумагой. Очевидно, что переплет владельческий, как и было принято в начале двадцатого века: сделан в библиотеке одного из кайзеровских институтов («Кайзера Вильгельма Институт. Химия азота. Далем» — другой переплетчик оставил бы свой собственный знак).
Форзац — простая суровая бумага, техническая, со следами клея от кармашка для формуляра.
Библиотечная печать на титульном листе, повторенная на странице с содержанием: Kaiser Wilhelm-Institut für physikalische Chemie und Elektrochemie in Berlin-Dahlem (Институт физической химии и электрохимии имени Кайзера Вильгельма в Берлине-Далеме — сейчас это Институт им. Фрица Габера Общества Макса Планка).
На титуле печать аннулирована.
Следующая печать проставлена в библиотеке В.А.Х.З. — Военной академии химической защиты имени К. Е. Ворошилова (созданной в Москве как Военно-химическая академия РККА на базе военно-химического отделения Военно-технической академии РККА и 2-го Московского химико-технологического института в 1932 году). Приказом НКО в 1937 году академия была переименована в Военную академию химической защиты имени К. Е. Ворошилова. В 1958 году наименование «имени Ворошилова» снято. Сейчас — Военная академия радиационной, химической и биологической защиты имени Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко в Костроме. Градообразующее учебное заведение имеет традиции: статуи, празднуя очередной выпуск курсантов, загадочным образом наряжаются в костюмы химзащиты с противогазами.
То есть штамп с именем Ворошилова в библиотеке В.А.Х.З ставили с 1937-го и по 1958-й. Наша книга вписывается в этот временной промежуток: экземпляр мог быть доставлен примерно в 1945-46 годах.
В нижней части корешка приклеен ярлык с шифром. «I B 62» — что означает код? Просто полочный шифр, указывает «адрес» тома в книгохранилище? Но буква «В» не привязана ни к автору, ни к заглавию, это не авторский знак. Или классификация, нам незнакомая? Печать тоже аннулирована — то есть книга не украдена, а официально исключена из фонда и передана — когда, кому, куда?
Следов купли-продажи нет.
Из Института физической химии и электрохимии имени Кайзера Вильгельма (Берлин-Далем) через московскую Военную академию химической защиты в дубненский Объединенный институт ядерных исследований? И стало понятно, куда смотреть — во времена гонки атомных проектов: Германия, США, СССР.
КОГДА БЕРЛИН РУИНИРОВАЛСЯ
«Работы по ядерной физике начались после окончания Первой мировой войны в ряде лабораторий институтов и университетов Германии. Эти работы проводились известными немецкими учеными — Эйнштейном, Лауэ, Планком, Бором, Ханом, Штрассманом, Гейзенбергом…»
«2 августа 1939 года Альберт Эйнштейн, уже к тому времени всемирно известный физик, подписал письмо, которое вскоре стало одним из самых значимых документов XX века. Его адресатом был президент США Франклин Делано Рузвельт. Составил текст не сам Эйнштейн, а венгерский физик Лео Силард, один из первых ученых, понявших, что открытия в области ядерной физики могут быть превращены в оружие невиданной силы. Благодаря поддержке Эйнштейна письмо не осталось незамеченным» (Барышев В. Секретное послание Эйнштейна Рузвельту: вот что в нём было
«Среди прочего Эйнштейн сказал также Полингу такую фразу: "Думаю, что сделал одну ошибку в своей жизни, когда подписал то письмо [Рузвельту], рекомендуя сделать бомбу, но у меня были оправдание - страх, что немцы сделали бы её! (Мальков В. Л. «Манхэттенский проект»: разведка и дипломатия. — 1995 /
«Центром разработки урановой проблемы являлось физическое отделение Института кайзера Вильгельма в Берлине. Основными научными руководителями были знаменитый физик профессор В. Гейзенберг и профессор В. Боте…» (НКВД СССР, «Схема организации работ по ядерной физике в Германии», пояснительная записка - Кузнецов В. Немцы в советском атомном проекте ()).
После победы Советский Союз и Соединенные Штаты вывозили из Германии и трофейный уран и учёных — эта информация не разглашалась долгое время, но постепенно рассекречивается (используем исключительно открытые источники, отсюда неопределенность и недосказанность).
В. Гейзенберг, В. Боте и многие другие специалисты ушли к американцам, добровольно или не очень. Как и эмигрировавших из Германии ранее, их подключили к «Манхэттенскому проекту».
А вы знали? «Накануне прихода Гитлера к власти великий физик обратился к официальным кругам БССР с просьбой-предложением связать свою судьбу с БГУ и Академией наук. ...Белорусские ученые восторженно шептались об этом в кулуарах (очевидец этих событий, известный историк, академик Виталий Сербента, в это время работавший директором Института истории партии ЦК КПБ, не раз прилюдно вспоминал об этой истории). Дальше дело развивалось так: первый секретарь ЦК КПБ Николай Гикало сам не мог принять такое важное решение, он срочно запросил Москву. Как рассказывают, Сталин ответил фразой, которая переросла в анекдот: «Пусть этот сионист продолжает играть на скрипке в синагоге у себя дома (Довнар-Запольский А., Мурашкина Р. Альберт Эйнштейн мог стать профессором БГУ?
«Реальное значение атомной энергии заключается не в созданном оружии; реальное ее значение заключается в тех огромных преимуществах, которые атомная энергия и различные виды радиации принесут людям… В прошлом никогда еще не открывали новые направления науки, настоящие плоды которых оставались настолько неочевидными вначале… Верю, что с высокой долей вероятностью эти плоды — так называемое мирное применение атомной энергии — принесут именно то, на что мы надеемся, а возможно, и больше» (Р. Оппенгеймер, из прощальной речи перед Ассоциацией ученых Лос-Аламоса, 2 ноября 1945 года).
В проекте Оппенгеймера 12 нобелевских лауреатов, 15 тысяч учёных, инженеров и техников, 45 тысяч рабочих, четыре тысячи стенографисток, машинисток и секретарей, тысяча сотрудников службы безопасности.
В курчатовской Лаборатории № 2 изначально числилось восемьдесят человек, из которых научными сотрудниками были двадцать пять. Советская научная элита, обогащенная опытом российской мысли (начиная с открытий Вернадского) и новыми знаниями перерождающейся физики (в 2025 году ООН отмечает всего лишь столетие квантовой науки).
«Мирный атом — вот наша цель, бомбы — только вынужденная необходимость!» (И. В. Курчатов).
Но разведданные вынуждали торопиться.
«Поиском нужных людей и оборудования в Германии занимались будущие академики. В состав первой группы, выехавшей в Берлин 7 мая 1945-го, вошли Л. А. Арцимович, И. К. Кикоин, Ю. Б. Харитон. Вторая делегация в составе С. А. Баранова, В. И. Бернашевского, В. П. Джелепова, Л. М. Неменова, Д. Л. Симоненко, А. А. Чубакова, Г. Я. Щепкина прибыла в Берлин 16 мая 1945-го. В состав третьей группы командированных вошли Н. Е. Алексеевский, А. И. Алиханов, И. И. Гуревич, Я. Б. Зельдович, М. И. Корнефельд, Г. Н. Флёров и другие специалисты» (Кузнецов В. Немцы в советском проекте. - Екатеринбург, 2014 ()).
«Еще в самолёте, впервые официально огласив суть задания, Завенягин спросил И. К. Кикоина, знает ли тот немецкие институты, которые в принципе могли быть связаны с решением интересующих проблем. Такой список был тут же составлен, и первое место в нём занял Институт Кайзера Вильгельма. …10 мая "узаконен" вывоз имущества Физического института Общества Кайзера Вильгельма для Лаборатории № 2 АН СССР» - А. П. Завенягин: страницы жизни. - Москва : ПолиМЕдиа, 2002 ().
«По поручению генерала Завенягина я обратился к коменданту берлинского пригорода Далем и получил от него в свое распоряжение сапёрный батальон, оснащённый мощными грузовиками и подъёмными устройствами. После этого я приступил к выполнению задания» (Даниил Лукич Симоненко. — М. — 2010 ()).
«…Обследование мы начали с Kaiser-института. Среди секретных документов мы нашли урановый проект. Мы не ошиблись, действительно Kaiser-институт был основным в этой проблеме. По просмотренным документам нам стало ясно, что немцы нас не обогнали, напротив, они в интересующих нас вопросах находились на очень низком научно-техническом уровне. Правда, они экспериментально наблюдали начало цепной реакции (размножение нейтронов). <…> Там же мы нашли некоторое количество металлического урана и несколько килограмм окиси урана. Кое-что из оставшегося в Kaiser-институте оборудования мы демонтировали и отправили в Москву (электрощиты, приборы). Несколько весьма наивных установок для разделения изотопов мы также отправили в Москву» (И. К. Кикоин — Физика и Судьба. — 2008 ()).
«В срочном порядке был полностью демонтирован в Берлине Институт Кайзера Вильгельма, так как он находился в секторе, отходившем американцам; проводился демонтаж ускорителя под Берлином (Цоссен) и оборудования ряда предприятий и научно-исследовательских организаций в Лейпциге, Дрездене и других городах» - из воспоминаний А. В. Кручинина (А. П. Завенягин: страницы жизни - М. : ПолиМЕдиа, 2002 ()).
«В июле 1945 г. из Германии [в СССР] было вывезено лабораторное оборудование, архивы, техническая документация и библиотеки научно-исследовательских институтов, занимавшихся проблемой урана: Института Ауэра по химии и металлургии редких земель и урана, Физического института Министерства почт, Физического института имени кайзера Вильгельма, Физического института Арденне, Института физической химии имени кайзера Вильгельма, опытная установка концерна ДЕГУССА (в Цихлина) по переплавке в вакууме порошкообразного урана в слитки и розливу их в нужные формы, циклотронная и электротехническая лаборатории концерна Сименс» - Журнал «Веси» 2020. №1 ().
Alsos — спецслужба и операция в рамках Манхэттенского проекта — целенаправленно искала барона Манфреда фон Арденне, культового инженера-физика, разработчика основ цветного телевидения, создателя целого направления электронных микроскопов и масс-спектрометров, множества других приборов.
Другой целью Alsos в поиске и захвате научной элиты был Петер Тиссен, он знал важнейшие секреты Германии.
«27 апреля 1945 года Тиссен подъехал к частному институту барона Манфреда фон Арденна на броневике в сопровождении советского майора. …Руководители институтов Общества кайзера Вильгельма во главе с фон Арденне вступили в переговоры с руководителем специального подразделения НКВД генералом армии Иваном Серовым и добровольно сдались СССР». (argumenti.ru)
«Мы выполнили поручение правительства и пригласили на работу в СССР профессоров Герца, Манфреда фон Арденне и Тиссена. Другая группа наших учёных привлекла профессора Риля, крупного специалиста по металлургии урана, и других известных немецких учёных», вспоминал И.К. Кикоин ().
«Фон Арденне передал мне заявление на имя Совнаркома СССР о том, что он хочет работать только с русскими физиками и предоставляет институт и самого себя в распоряжение советского правительства» (Л. П. Берия).
«Из института М. Арденне вывезли 2 электронных сверхмикроскопа новейшей оригинальной конструкции, дававшие увеличение до 300 тыс. раз, с приспособлениями для киносъемки; 2 установки для расщепления атомного ядра, в т.ч. циклотрон с весом магнита в 60 тонн и высоковольтная установка на 1 млн. вольт».
К лету 1949 года, когда бомбу довели до готовности, в атомной отрасли трудилось более 700 тысяч человек. И в том числе военнопленные, «вредители» из «шарашек», вольноналовленные. Среди них были и немецкие специалисты: около семи тысяч работали по атомному проекту и ещё три тысячи были заняты у Королёва. ( )
«По межсоюзническому соглашению вывоз немецкого промышленного оборудования и материальных ценностей должен был проводиться с целью уничтожения военного потенциала Германии и его конверсионного использования в странах-победителях. Но ни в коем случае — не для начала гонки вооружений». https://litlife.club/books/150199/read?page=97&ysclid=mi5vvwyssh946895623
«Согласие на участие в советском атомном проекте [САП] дали нобелевский лауреат по физике Густав Герц… доктора Макс Штеенбек и Николаус Риль и другие крупные специалисты».
«…Лаврентий Берия говорил с советником Гитлера по науке Питером Тиссеном.
– Мне много лет, какая от меня польза? — отговаривался Тиссен. –Для атомной бомбы я уже руины.
– Если вы и руины, то весьма впечатляющие. Давайте начнем работать, а мы поможем».
«НЕ БЫЛО БЫ БЕРИИ, НЕ БЫЛО БЫ БОМБЫ»
Ответил И. В. Курчатов, на требование ЦК партии подтвердить, что Берия был врагом народа. )
«Сейчас много говорится о якобы определяющей роли данных, полученных нашей разведкой. Это досужие домыслы наших нечистоплотных журналистов, которые в антипатриотическом угаре готовы оболгать …все, что сделано при Советской власти. Каждый человек, хоть чуть-чуть знакомый с техникой, понимает, что принципиально новую технологию, а тем более ядерную, нельзя создать на пустом месте. Огромный комплекс исследований в самых разных областях нужно было провести, чтобы добиться реального успеха. И если, например, из разведданных вы узнаете, что оболочка урановых стержней должна быть из циркония, а вы о нем почти ничего не знаете — ни о его металлургии, ни о способах механической обработки, то подсказка вам не поможет…» (В. А. Щеголев, «В былое сквозь думы»).
«В 1987 году в Дубне состоялась очень интересная встреча американских и советских разработчиков ядерного оружия. И нужно было видеть, с каким интересом они узнавали друг от друга о том, кто и как добился определенного результата. Было очевидно, что различия в методах и подходах иногда принципиально отличались, но в итоге приводили к верному конечному результату» (В. А. Щеголев, «В былое сквозь думы»).
«ДЕСЯТЬ ЛЕТ В ЗОЛОТОЙ КЛЕТКЕ»
«Конечно, немецкие специалисты были пленными, но пленными были и мы сами» (А. П. Александров).
«Мы сыты, не мерзнем. У нас нет жалоб» (Н. Риль, "Десять лет в золотой клетке").
«Да, учёные, которых доставили из Германии в специальных эшелонах, были практически полностью отрезаны от внешнего мира (как, впрочем, и их советские коллеги). Им были созданы все условия, организовано прекрасное по тем временам снабжение, но контроль был жёстким. Об этом позаботился лично Берия, курировавший атомный проект… Вскоре я получил — в результате доверчивости советской секретарши — старый, но все еще действующий приказ, подписанный Берией, касавшийся обращения с немецкими специалистами, который я мог бы и не увидеть. Приказ был ужасный. Там говорилось, что мы, действительно, должны жить на закрытой площадке, причем на площадке должны были быть продуктовый магазин и кинотеатр. Далее в приказе говорилось, что наши сопровождающие никогда не должны отходить от сопровождаемой персоны более чем на полтора метра! …И только после моего отъезда из Электростали кто-то раскопал приказ и раскрутил это дело. Приказ не был выполнен благодаря тактике проволочек» (Н. Риль).
«Мне пришлось контактировать со многими немецкими учёными — Герцем, Вольмером, Байерлем, Позе, фон Арденне, Баером, Рилем и другими. Далеко не все специалисты покидали свою страну с радостью: приходилось и долго уговаривать, и настаивать, и обязывать — приходилось проявлять заботу о семьях отправленных в СССР специалистов» (А.В. Кручинин).
«…Я и мои сотрудники представляли интерес для советских властей, и они нас полудобровольно, полунедобровольно пригласили в Советский Союз.
— А кто это сделал?
— В основном Завенягин и его штаб. Всё это я описываю в этой книжке» (Н. Риль).
«До отправки в Советский Союз Н. Риль в сопровождении группы заинтересованных советских представителей дважды выезжали в Ораниенбург (севернее Берлина) на завод, где находились установки для получения чистейшего оксида урана, который был в таком виде необходим для ядерных реакторов. Незадолго до окончания войны завод оказался полностью разрушенным в результате налета американской авиации. Как утверждает Н. Риль, целью такой бомбардировки было уничтожение установки получения урана для реакторов, о которой американцы узнали от группы физиков О. Гана и Гейзенберга, переведенной в Хайгерлох. Разрушая ораниенбургскую урановую установку, США уже делали все возможное, чтобы как можно меньше информации, ресурсов и оборудования для создания ядерного оружия попало в СССР».
«Примечательно, что вся деятельность по вербовке ученых и специалистов, по вывозу оборудования и материалов из Германии в СССР, велась под наблюдением разведывательных органов США. В частности, в сообщении от 19 апреля 1946 г. из «русской зоны Германии» о «вербовке Советами германских ученых» и «производстве тяжелой воды в Галле» сказано, что «немецкий физик-ядерщик» профессор Г. Позе, который принял предложение о продолжении своих исследований в Советском Союзе, набирает ассистентов в окрестностях Веймара». Сообщалось также и о вывозе в СССР тяжелой воды, заказе на установку по ее производству; вывозе части института Тиссена; переезде М. Арденне в СССР, размещении его института в «Армении на Кавказе» и др.».
«В СССР были вывезены немецкие ученые и инженеры. Их было так много, что ЦК ВКП(б) даже принял секретное постановление “О политической и культурной работе среди немецких специалистов, работающих в СССР” (14 июля 1947 г.)».
MUTATIS MUTANDIS — «С ЗАМЕНОЙ ТОГО, ЧТО ПОДЛЕЖИТ ЗАМЕНЕ»
Росатом опубликовал часть рассекреченных документов, в том числе анкеты, которые заполнили шесть немецких специалистов, приехавших в СССР — лауреат Нобелевской премии Густав Герц, Николаус Риль, Манфред фон Арденне, Петер Тиссен, Хайнц Позе и Роберт Дёппель. Почти полсотни вопросов. И ответы, проясняющие мотивацию ученых, привлеченных к созданию советской атомной промышленности
«Как потом мне рассказал [Завенягин], почти все эти учёные вызвались работать над советской атомной бомбой добровольно, чтобы таким образом отомстить американцам за варварские бомбардировки Дрездена и других германских городов", а у полунемца-полуяпонца физика-электронщика Рихтера "был к американцам двойной счёт — за немецкие города, да ещё за Хиросиму и Нагасаки". Не исключено, что кое-кого из "иммигрантов" привлекали заработки, других манила перспектива реализовать свои научные идеи» (С. М. Карпачёва).
«Капиталисты продадут нам веревку, на которой мы их повесим» (В. И. Ленин).
«Подобное изречение — «mutatis mutandis» — подходит также и нам, ученым и техникам. Сколь продажа веревки мало мотивирована политически или идеологически, столь же мало политически мотивировано и поведение ученых или изобретателей. Мотивация их творчества находится в совершенно другой плоскости. Сегодня много говорят об «ответственности» ученых и не замечают при этом сути движущей силы, которая движет творческими учеными или изобретателями. Этой движущей силой являются любопытство, стремление к познанию, жажда приключений, удовольствие мастерить и испытывать что-либо, «спортивный» интерес в преодолении препятствий или разрешении противоречий, а в некоторых случаях — эстетическое удовольствие от открытия или создания математической системы. Эта движущаяся сила связана с тем, что можно назвать «творческим беспокойством», корни которого находятся глубоко в сути живых существ и без которого, вероятно, и биологическое развитие было бы невозможно» (Н. Риль).
«При принятии этого решения мною руководили следующие причины. Прогресс внутренних возможностей к развитию населяющих Европу народов зависит, с моей точки зрения, от возможности объединить в ближайшее десятилетие эти народы в единую, тесно связанную государственную систему. То, что такой порядок никогда не будет исходить из Германии, ясно не только из нынешней ситуации, но, главным образом, из того, что занимаемая Германией территория, как исходная база развития такого порядка, давно стала слишком мала, по сравнению с шагнувшей вперед техникой вооружения и средств сообщения. Америка, естественно, имела бы для наведения такого порядка необходимую мощь и уверенность; в силу своей структуры и своего геополитического положения она сможет осуществить только внешне длительное влияние в Европе, которое будет долго уравновешиваться посредством организации и гарантий определенных внутриевропейских военных ограничений и наталкивания европейских сил одна на другую. Россия — единственное государство, которое в силу геополитического положения, величины территории, военной и политической силы, богатства ископаемыми и внутренних возможностей, призвано навести действительный порядок в Европе. Америка будет, во всяком случае, рассматривать Германию, как барьер против Востока, и ее мероприятия будут преследовать военную сторону дела. Россия, напротив, в состоянии впоследствии рассматривать преобразованную Германию как источник силы в Европе, который сознательно присоединится к общеевропейскому организму. Поэтому, если немец может сделать политический выбор между Россией и Германией и в этом выборе играют роль политические убеждения, то его решение должно быть безоговорочно за Россию. С совершенным почтением Р. Дёппель».
«Насколько работа немецких специалистов была принудительной или же она больше походила на обычную работу по контракту? Это совсем непростой вопрос. Тут надо немножко пояснить. Мой отец, например, приехал добровольно. Он имел возможность, как и некоторые другие немецкие ученые, уйти на Запад, к американцам. Но он этого не сделал. Он выбрал советскую сторону намеренно» (Р. Г. Позе).
А, Б, В, Г, 9
Барон едет в Москву с фрау Арденне, везет рояль, картины. С ним вместе — нобелиат Густав Герц, в 1910-х годах сделавший открытия, подтверждающие квантовую теорию атома. И более двухсот физиков, радиоинженеров, ракетчиков. Вслед Арденне советская разведка эшелонами отправляет оборудование берлинского Кайзеровского института и собственного института Арденне — Берлине-Лихтерфельде-Ост. В Москве спешно создали секретный городок на Октябрьском поле, НИИ №9 — сверхсекретную «девятку».
«15 августа 1946 года руководители «Атомного проекта» представили Л. Берии «Отчёт о состоянии работ по проблеме использования атомной энергии за 1945 год и семь месяцев 1946 года». Этот документ, написанный от руки в единственном экземпляре для Сталина, стал ярким свидетельством того, что для решения технологических проблем необходим крупный специализированный научный центр. Выбор пал на Институт специальных металлов НКВД, который был переименован в НИИ-9. Возглавил его А. А. Бочвар. Под руководством А. Завенягина НИИ-9 вошёл в состав Специального металлургического управления НКВД» (В. Губарев, «А-бомба. От Сталина до Путина»).
«ВНИИНМ до 70-х годов прошлого века был секретным НИИ-9 и в узких кругах физиков назывался "девяткой" — "Институт специальных металлов НКВД" или сокращённо "Инспецмет НКВД". В конце 1945 года в институте была создана огромная лаборатория Л-12, предназначенная для немецких "трофейных" специалистов, которых вывезли из фашисткой Германии в ходе войны. Возглавил лабораторию профессор Макс Вольмер, а в её состав вошли доктора В. К. Байерль и Г. А. Рихтер, а также десять советских учёных».
«Андрей Анатольевич Бочвар возглавил специальный отдел «В» по получению и исследованию плутония и урана в НИИ-9. В то время в институте работало уже 1200 человек, включая 13 лабораторий и филиал в Ленинграде. Кроме того, у НИИ-9 было опытное производство на Московском заводе им. П. Л. Войкова и основная производственная база на заводе № 12 в подмосковном городе Электросталь».
«25 декабря 1946 года в соседней с НИИ-9 Лаборатории № 2 был запущен первый в Европе и Азии исследовательский уран-графитовый реактор Ф-1, что стало началом самоподдерживающейся цепной реакции. Из Лаборатории № 2 в НИИ-9 стал поступать облучённый уран, и 18 декабря 1947 года был получен первый препарат плутония… Технологии, опробованные на У-5, масштабировали и внедрили на радиохимическом заводе комбината № 817 "Маяк" в Челябинской области. …Установка У-5 с 1945 года являлась стендовым прототипом всех будущих радиохимических заводов страны» («Как ликвидировали ядерное наследие в центре Москвы». Институт специальных металлов НКВД или НИИ-9, М. Новиковский).
«– Правительство СССР хотело бы, чтобы в вашем институте началась разработка нашей атомной бомбы, — сказал Берия в 1945 году в Кремле барону Манфреду фон Арденне.
– Это большая честь, предложение выражает вашу веру в мои возможности, — ответил после некоторого раздумья немецкий барон. — Но я предлагаю, чтобы немецким ученым поручили не менее сложную задачу разделения изотопов, а разработку самой атомной бомбы вели бы советские специалисты, которые смогут сделать великое для своей родины дело».
Берия согласился.
«19 декабря 1945 г. вышло постановление Совнаркома СССР об образовании в составе НКВД 9-го Управления специальных институтов, задачей которого являлось управление создавшимися научными подразделениями. Начальником Управления назначили А. И. Завенягина. Лаборатории «А» и «Г» передали в это Управление и переименовали их в «Институт А» и «Институт Г». Были также организованы «Институт Б», «Лаборатория В» и экспериментальный завод «для осуществления конструкций, разрабатываемых специальными институтами и лабораториями».
Руководителями ПГУ их предлагалось направить на объекты 9-го Управления МВД СССР: в Институты «А» и «Г» — 93 человека, в Лабораторию «В» — 41, в Лабораторию «Б» — 37 и в группу профессора Р. Дёппеля — 19 человек. Герц, Арденне, Вольмер, Дёппель и многие другие работали в Институтах «А» и «Г» в родных местах Лаврентия Павловича — имениях великого князя Александра Михайловича и миллионера Смецкого в Сухуми. Им доставили три из четырех немецких циклотронов, трофейные мощные магниты, электронные микроскопы, осциллографы, трансформаторы высокого напряжения, сверхточные приборы.
| Манфред фон Арденне (1907, Гамбург — 1997, Дрезден) — инженер-физик, исследователь и изобретатель, профессор. Руководил собственной исследовательской лабораторией электронной и ионной физики в Берлин-Лихтерфельде-Ост. Работал в области электронной оптики, электронной и ионной физики, электронной спектроскопии, медицинской электроники. «С сегодняшнего дня я предоставляю в распоряжение Советского правительства мои институты и самого себя. С совершенным почтением Манфред фон Арденне» С мая 1945-го он — научный руководитель Института «А» НКВД (ПГУ) СССР. «А вот о том, что позднее Арденне перебросили в Сухуми, мне рассказал другой ветеран наших спецслужб, майор в отставке Константин Шалвович Берая. Он даже показал место, где на берегу бухты был построен новый научный центр, центрифуга очистки изотопов урана. Объект носил шифр «А», потом А-1009 Минсредмаша» 29 августа 1949 года прошло первое и сразу успешное испытание атомной бомбы на специально построенном полигоне в Семипалатинской области. «Особому плану Пентагона «Троян», который предусматривал 1 января 1950 года ядерное нападение на СССР, не суждено было сбыться, благодаря титаническим усилиям советских ученых, инженеров, рабочих». И барон фон Арденне, штандартенфюрер СС и кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, стал лауреатом двух Сталинских премий — 1947 и 1953 годов. Он опасался участи зодчих храма Василия Блаженного. Однако барон беспрепятственно вернулся на родину, более того: ему были возвращены все приборы, конфискованные в 1945-м. Знакомясь с бароном, Н. С. Хрущёв пошутил: «Вы и есть тот Арденне, которому удалось вытащить голову из петли?» |
| Петер Адольф Тиссен (1899, Швайдниц — 5 марта 1990, Берлин). В 1925−1928 и с 1933 опять — член Национал-социалистической немецкой рабочей партии (партийный билет Nr. 3096). 1939—1945 — член Прусской академии наук. Физик и физикохимик, профессор (1932), один из крупнейших специалистов в области физической и коллоидной химии, в Берлине-Далеме возглавлял Институт физической химии кайзера Вильгельма. «Возглавляемый Тиссеном институт был крупнейшим из 30 институтов Общества кайзера Вильгельма, имел в штате около 100 сотрудников, самое современное на тот момент оборудование, а его бюджет превышал бюджеты десятка других важных институтов ОКВ в общей сложности. В Институте физической химии и электрохимии он участвовал в том числе в организации и проведении научных исследований по созданию химических отравляющих веществ для немецких вооруженных сил, в том числе «чудо-оружия» — отравляющего газа трифторида хлора (N- вещества). Вещество это никогда не было использовано в военных целях, зато оказалось эффективным при производстве фторидов урана». В 1945–1950 годах Тиссен работал на Объекте А, был заместителем Манфреда фон Арденне, заведовал лабораторией. Его коллективом был создан новый тип трубчатых никелевых фильтров для газофазного обогащения изотопов урана и организовано производство этих фильтров на заводе в Электростали. С октября 1948 по март 1949 года он вместе с Гейнцем Барвихом был прикомандирован в Новоуральск («Свердловск-44»), названный немцами «Кефирштадтом». Там они успешно завершили разработку новых фильтров и антикоррозионных средств на установках газодиффузии для подготовки ядерного деления. За эту работу, по созданию фильтров, Тиссен получил в 1951 году высшую денежную награду СССР для гражданских лиц — Сталинскую премию первой степени. После удачного испытания атомной бомбы Тиссен, как и другие немецкие ученые, был отстранен от секретного проекта, в июне 1952 года они переехали из Сухуми в Москву — Тиссен работал в Институте физической химии Академии наук СССР, в отделе академика П. А. Ребиндера. Здесь Пётр Адольфович Тиссен начал свои фундаментальные работы по трибологии и физико-химической механике. За «успешное выполнение специального задания Правительства» награждён орденом Трудового Красного Знамени. Лауреат двух Сталинских премий (1951, 1953), в 1956 году П. Тиссен уехал в Восточную Германию. До 1964-го он был директором Института физической химии Академии наук ГДР. |
КОГДА МОНТИРОВАЛИ СИНХРОФАЗАТРОН
«Конечно, германские специалисты могли только передать свой прежний опыт, но не могли по условиям режима сохранения гостайны участвовать в разработках ядерного оружия, поэтому с годами их влияние на проводимые исследования снижалось. И когда в марте 1953 года умер И. Сталин, а в конце того же года расстреляли Л. Берия, возник вопрос о дальнейшем пребывании германских ученых и инженеров в СССР. И после обращения канцлера ФРГ Конрада Аденауэра к советскому правительству с просьбой отпустить соотечественников на родину, немцам была предоставлена возможность вернуться домой».
Первая советская водородная бомба была испытана на Семипалатинском полигоне 12 августа 1953 года. С сентября немецких учёных начали переводить на «карантин» и предлагать работу по открытой научной тематике.
1955 год. Что видим крупным планом? Визит в Москву канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. Достижение договорённости об установлении дипломатических отношений между СССР и ФРГ и о возвращении на родину остававшихся в СССР немецких военнопленных (около 10 тысяч человек). В Женеве: совещание министров иностранных дел СССР (В. М. Молотов), Великобритании (Гарольд Макмиллан), Франции (Антуан Пине) и госсекретаря США Джона Даллеса по вопросам европейской безопасности, разоружению и германскому вопросу. Закрытое постановление советского правительства о подготовке к запуску спутника. Уход Уинстона Черчилля в отставку с поста премьер-министра. Организация Варшавского договора. Досрочное завершение вывода частей Советской Армии из Австрии. Первый полёт Ту-104. Открытие Диснейленда. Всемирная ассамблея мира в Хельсинки. Предложение Польше вступить в СЭВ. Первая Всемирная конференция за запрещение атомного и водородного оружия (Хиросима). Пробная передача цветного телевидения. Издан «Властелин Колец». 30 лет развития квантовой механики. Первый полностью транзисторный компьютер TRADIC. Космодром Байконур. Первая конференция в Женеве по мирному использованию атомной энергии. В Беркли появился «менделеевий». В пока еще не-Дубне идет монтаж синхрофазотрона, в Беркли открыли антипротон… (а говорят, что это мы живем во времена небывалых исторических скоростей).
Но вглядываемся в мелочи на третьем плане — по инициативе И. В. Курчатова («атом не солдат») начались дискуссии о создании совместного института ядерных исследований социалистических стран.
18 апреля 1956-го начался первый визит Никиты Хрущева в капстрану с идеей «мирного сосуществования», Игорь Васильевич был включен в делегацию.
«Курчатов говорил с британскими коллегами о международном сотрудничестве в освоении атомной энергии, о необходимости прекращения атомной гонки вооружений и полного запрета на применение этого вида оружия».
В марте 1956-го в Москве состоялось встреча экспертов под названием «Совещание по вопросу об организации восточного института ядерных исследований». Обсуждения привели к созданию Объединенного института ядерных исследований в Иванькове, не в Киеве и не в Праге, — по преданию, Л. П. Берия, пролетая мимо, лично указал локацию.
Среди научных экспертов делегации ГДР на московском совещании были профессора Г. Герц, Г. Барвих, К.-Ф. Вайсс и Карл Ланиус.
«Был на этом совещании еще другой интересный случай. Руководитель китайской делегации предложил выбрать в качестве вице-директора ОИЯИ немецкого ученого, а руководитель немецкой делегации Е. Вольф отклонил это предложение, объясняя, что в настоящее время нет среди физиков ГДР подходящей кандидатуры. Возражали против этого предложения также бывшие “специалисты” немецкой делегации, которые не были готовы снова работать два года в Советском Союзе, пока не решен вопрос о “мертвых душах”, т. е. немецких физиков, которые еще остались здесь. Имелись ввиду: профессора Тиссен, Позе, Дёппель и доктор Штеенбек» (Р. Г. Позе).
Густав Герц и Гейнц Барвих участвовали в первой сессии Ученого совета ОИЯИ.
«Лучший шанс оказаться в советской Валгалле имеют те, кто умер своей смертью…» (Н. Риль).
Густав Людвиг Герц (1887, Гамбург — 1975, Берлин) — лауреат Нобелевской премии по физике в 1925 году «за открытие законов соударения электрона с атомом» (совместно с Джеймсом Франком).). Основные работы в области спектрометрии и диффузионного разделения изотопов.
В своей анкете Густав Герц, который, как и Эйнштейн, по отцу был евреем, указал, что в 1935 году, будучи директором Физического института в Берлине, совершил “добровольный уход со службы ввиду национал-социалистского расового преследования”. Как еврея из государственных учреждений его уволили, как «полезному еврею» жизнь оставили. На эту жизнь он зарабатывал в электротехнической компании Siemens&Halske («Сименс»), где специально для него создали лабораторию.
Во время поездки в США в 1939 году Герц признал, что уровень физических исследований в Америке весьма высок, но сказал друзьям, что оказался бы более полезен в Советском Союзе. И вскоре «Агудзеры» стали «Объектом "Г"» — и Густав Герц, занимающийся проблемой разделения изотопов методом газовой диффузии, его возглавил. В его распоряжении были циклотрон из Siemens, высоковольтная установка и другие трофеи.
По представлению Берия лично Сталину Герц в 1951 году был награждён Сталинской премией второй степени совместно с Гейнцем Барвихом и Ю. А. Крутковым за исследования динамики и устойчивости каскадов газодиффузионного разделения изотопов урана, результаты которых были использованы в промышленном масштабе в Новоуральске.
В начале 1950-х годов Герц стал начальником лаборатории в НИИ-9.
Иностранный член Академии наук СССР.
Возвращение Густава Герца осенью 1954 года было частью подготовки ГДР к разработке атомной промышленности. Герц стал в 1955 году руководителем научного совета по мирному применению атомной энергии при Совете министров ГДР, концентрируя рассеянные до тех пор институты в одном новом Дрезденском центральном институте ядерных исследований.
Со дня образования ОИЯИ и до ухода на пенсию Г. Герц был членом Ученого совета ОИЯИ.
Гейнц Барвих (1911, Берлин — 1966, Кёльн, ФРГ). Физик-экспериментатор, доктор (1936). С 1945 г. в СССР, начальник лаборатории Института «Г», в 1950-1955 — НИИ № 5 ПГУ (МСМ). Ученик и ближайший сотрудник Г. Герца по работе в Берлине и Сухуми, был директором Центрального института ядерных исследований в Россендорфе.
В 1955 году Гейнц Барвих вернулся в Восточную Германию, где был назначен директором Центрального института ядерных исследований в Дрездене и получил место профессора в Дрезденском техническом университете. Он также был членом Ученого совета ОИЯИ. С 1960 по 1964 год Барвих работал вице-директором в Объединённом институте ядерных исследований.
Фрау Барвих вела дневник, позже книга была издана (Г. и Е. Барвих, «Красный атом»).
«Исполненные каменного достоинства, приветствовали нас стоящие по обе стороны водохранилища величественные статуи Ленина и Сталина. Мы свернули в узкую улочку с указателем "Объединенный институт ядерных исследований". В тени высоких сосен и берез напротив небольшого парка и пешеходной набережной Волги стояли три красивых виллы. Я сразу же спросила, будем ли мы тоже жить в таком прелестном доме. "Если хотите, да, — ответил один из встречающих. — Один из этих домов сейчас свободен. В первом доме живет Понтекорво". Такое соседство стало приятным сюрпризом после того, что я читала об этом знаменитом физике».
«Ну, теперь прилежно веди свой дневник, — сказал Гейнц, — так как наш сосед будет далеко не последним интересным человеком, с которым ты познакомишься в Дубне».
«На следующий день нас приветствовали директор Института Дмитрий Иванович Блохинцев, сотрудники отдела безопасности, другие администраторы и ученые. Нас пригласили на экскурсию по Институту. 12 лет назад эта территория была покрыта болотами и пастбищами. Бревенчатые домики, окруженные березами и рябинами, стадами коров и свиней, придавали ландшафту типично русский оттенок. Волга, воспетая в народных песнях, вилась серебристой лентой по однообразному пейзажу».
«Название небольшого притока Волги, речки Дубны, станет чуть позже символом для всего научного мира. После того как болота были осушены, а улицы и дома построены, правительство Советского Союза передало Институту к его открытию 26 марта 1956 года два крупных исследовательских центра при Академии наук СССР: Институт ядерных проблем и Электрофизическую лабораторию…».
В сентябре 1964 года во время Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии Гейнц Барвих из Швейцарии перебрался в ФРГ, затем попросил политического убежища в США. Весной 1966 года вернулся в Западную Германию.
«Когда Г. Барвих в 1961 г. приехал в Дубну с женой в качестве вице-директора Института, мои родители уже переселились в Германию. Его дом с молодой хозяйкой Эльфи скоро стал центром притяжения членов немецкой группы. Я помню много оживленных, порой очень веселых вечеров, проведенных в доме Барвихов, центральной фигурой которых был красноречивый и многословный профессор. Я очень сожалел, что супруги Барвих скоро после окончания срока пребывания в Дубне покинули ГДР в западном направлении. Тогда я это не мог понимать» (Р. Г. Позе).
«Возможно, роковую роль сыграла слепая вера в авторитет учителя. Им для Барвиха был нобелевский лауреат Герц, оказавшийся в Советском Союзе. … Через несколько лет после возвращения на родину Барвих снова приехал в Советский Союз, но на сей раз уже в качестве вице-директора института в Дубне. Выросший в годы Веймарской республики Барвих был свидетелем расцвета и краха нацизма в Германии. Возможно, что жизнь в советском обществе и в ГДР привела его к убеждению, что любая форма тоталитаризма унижает человеческое достоинство. Барвих не был молодым немецким мальчиком, рвущимся за свободой на Запад. Он ездил туда более или менее свободно, как вице-директор международного центра. Возможно, эти поездки убедили его в том, что весной 1945 года он допустил ошибку» (С. М. Поликанов, «Разрыв»).
Карл Фридрих Вайсс (1901, Лейпциге — 1981, там же). Физик-ядерщик.
«Среди тех, кто решился на работу в СССР, был и отец моего собеседника Карл Фридрих Вайс.
– Мой отец всегда придерживался социалистических взглядов, хотя вынужден был это скрывать, — вспоминает господин Вайс. — …Тогда отец и дал согласие на участие в секретной советской ядерной программе с 1946 по 1955 год. В июне 1946 года мы с родителями, сестрой и братом оказались на 101 км от Москвы на объекте НКВД лаборатория «В», где отец возглавил группу по изучению искусственной радиоактивности ... в Обнинске».
К.-Ф. Вайсс работал с 1946-го по 1952 год в Обнинске. После возвращения в ГДР организовал Институт радиоактивных изотопов АН ГДР в Лейпциге.
Карл Ланиус (1927, Берлин — 2010, Кёнигс-Вустерхаузен). Физик, автор научных работ в области физики космических лучей и физики элементарных частиц (сильные взаимодействия, адронная спектроскопия). Доктор наук, профессор, академик АН ГДР (1969), лауреат Национальной премии ГДР (1967).
«Молодой тогда еще сотрудник Института ядерной физики АН ГДР, К. Ланиус, впоследствии стал директором Института физики высоких энергий АН ГДР, а с 1973 по 1976 гг. вице-директором ОИЯИ. Он был членом Ученого совета ОИЯИ с 1964-го по 1988 год. В 1988-1990 гг. — научный сотрудник ЦЕРН» (Р. Г. Позе, «Немецкие физики в СССР»).
Макс Штеенбек (нем. Max Steenbeck; 21 марта 1904, Киль — 15 декабря 1981, Берлин). Физик, доктор, крупнейший специалист в области газового разряда, электродинамики, физики плазмы, магнитогидродинамики, электронных ускорителей, прикладной физики.
Арестованный в апреле 1945-го при занятии Берлин-Сименсштадта, М. Штеенбек был отправлен в лагерь для военнопленных в Познани. В октябре он тяжело заболел.
«Через несколько дней… я должен был оказаться в хлорном бараке, если бы не произошло чудо, один из офицеров НКВД лагеря (в прошлом инженер) не вспомнил, что мое имя он слышал до войны, и он сообщил дальше куда следует» (М. Штеенбек).
Конструктор бетатрона, который выдавал большее напряжение, чем циклотрон, был отправлен сначала в Москву, а затем в Лабораторию «А». С ноября 1945-го заведующий отделом Института «А» НКВД (МВД) СССР (с 1948 ПГУ). С 1950-го научный руководитель НИИ № 5 ПГУ.
«Макс Штеенбек… после прибытия в Советский Союз для работы в Лаборатории «А», не считал себя добровольно работающим. Это он объяснял тем, что в ноябре 1945 г. в Синопе он сначала посчитал себя свободным человеком и попросил перевезти к нему его семью, но когда в конце января 1946 г. были введены режимные ограничения, то в письме на имя А. П. Завенягина он отказался от приезда его семьи, т.к. посчитал, что при таких условиях жена и дети будут жить в плену. Письмо жене, написанное ученым, ей доставлено не было и в марте 1946 г. семья прибыла в Синоп».
На карантин группа Штеенбека была переведена в Киев. В физическом институте Украинской Академии наук М. Штеенбек работает над проблемами полупроводников, а также публикует работу по геофизике. Он постоянно поднимал вопрос о возвращении домой, он хотел, чтобы его старшая дочь закончила гимназию непременно в Германии.
26 июля 1956-го Штеенбеку разрешают переехать в ГДР. С 1956-го по 1959-й он работал в Йенском университете имени Фридриха Шиллера, преподавал в институте физики плазмы. Одновременно до 1960 года возглавлял Институт магнитных материалов в Йене, затем был там же директором Института магнитогидродинамики.
С 1956 года был членом АН ГДР, с 1966-го по 1972 год — её вице-президентом. С 1957-го по 1962-й возглавлял работы по ядерной физике и энергетике ГДР. В 1966 году был избран иностранным членом Академии наук СССР по Отделению общей и прикладной физики.
Макс Вольмер (1885, Хильден — 1965, Потсдам) — физикохимик. Работы в области кристалло-, электро-, фотохимии, кинетики геторогенных химических реакций, капиллярной химии. В Германии работал заместителем директора физической химии в «Кайзер Вильгельм Институт». Был вывезен в Советский Союз вместе с Тиссеном, фон Арденне, Густавом Герцем.
С августа 1945 по март 1955-го работал в Москве. В 1946 году для Вольмера было организовано в НИИ-9 бюро по проектированию и созданию завода по производству тяжелой воды. Спроектированная установка, основанная на дистилляции аммиака в противотоке, была построена в 1948 году в Норильске.
Вольмер вернулся в Германию в марте 1955 года, с 1 мая он — профессор Берлинского университета имени Гумбольдта, с 1955 года — член Научного Совета по мирному использованию атомной энергии при Совете Министров ГДР. С 1955-го по 1959-й — Президент Немецкой Академии наук ГДР, в 1957 году стал одним из основателей Научно-исследовательского совета ГДР.
Роберт Георг Дёппель (1895, Нойштадт — 1982, Ильменау). 12 июля 1945-го Р. Дёппель обратился с письмом на имя П. Л. Капицы («вождя русской физики», как он полагал), где подробно изложил научно-технические подробности немецкого уранового проекта».
«Спецгруппе 9-го Управления МВД СССР во главе с профессором Р. Дёппелем было поручено разработать систему автоматического управления и приборы для уран-графитового ядерного реактора. Местом работы была определена Лаборатория «В» и Лаборатория № 2».
«В 1952 году профессор Р. Дёппель переезжает в Воронеж, где становится заведующим кафедрой экспериментальной и ядерной физики Воронежского университета. Здесь он вторично женится и создает в Воронежском университете кафедру ядерной физики. В середине 50-х годов выдержавшим «карантин» немецким ученым стали разрешать выезд в ГДР или ФРГ (в ФРГ не всем). Р. Дёппель вернулся в Германию одним из последних, в 1957 году, получил место профессора электротехники, стал директором института прикладной физики в Электротехнической высшей школе в Ильменау... В Техническом университете в Ильменау он проработал всю оставшуюся жизнь».
Награжден орденом ГДР «За заслуги перед Отечеством» в серебре.
Николаус Васильевич Риль (1901, Санкт-Петербург — 1990, Мюнхен). Физикохимик, ученик Отто Гана, один из ведущих ученых в области люминесценции, химии редких элементов, химии света, биофизики, физики твердого тела, преобразования урана в металл и ядерной техники. С июня 1945-го работал на заводе № 12 в Электростали.
«Когда нас увозили к самолету, чтобы лететь в Советский Союз, к машине подбежал особенно неприятный, неуклюжий лейтенант НКВД, пожал мне руку, пожелал всего хорошего и сказал пророческие слова: «Вы еще будете ездить по Москве в собственном автомобиле!»
«Несколько дней спустя … нас, то есть Герца, Вольмера, фон Арденне и меня с женами пригласили в Большой театр на оперу Бородина «Князь Игорь». В зале царило возбужденное, праздничное настроение, вызванное триумфом победы...»
Вскоре нарком Л. П. Берия по одному приглашает их к себе.
«Берия был очень любезен. … В его кабинете находились около двадцати человек из числа ученых и несколько министров. В начале беседы Л. П. Берия сказал, что нужно забыть о том, что наши народы еще совсем недавно воевали между собой. Он думает, что немцы очень корректные люди и всегда точно выполняют приказы. При этом рассказал даже шутку о корректности немцев. Больше во время разговора не было ничего интересного. В глаза бросилось только напряженное внимание всех присутствующих. Особенно примечательным был мужчина с темной бородой и блестящими черными глазами, который смотрел на меня с искренним дружелюбием. Это был И. В. Курчатов» (Н. Риль).
После успешного испытания атомной бомбы Риль получил звание Героя Социалистического Труда, 350 тысяч рублей и — напророченный в Берлине личный автомобиль, «Победу».
«Сталинская премия для меня была связана с большой суммой денег. Позднее я даже сказал министру атомной промышленности Завенягину, что я никогда в жизни не был капиталистом, и с удивлением обнаружил, что я капиталист в стране социализма. Этот избыток почестей и благ был, на самом деле, для меня тяжелым бременем».
«Завенягин сказал, что мне дадут полную свободу, если я останусь в Советском Союзе, и я смогу выбирать сам вид и место моей деятельности. Но так как я сохранил свою отрицательную позицию, он сказал: «Останьтесь на несколько дней в Москве, обдумайте все еще раз и затем приходите ко мне».
«Несколько месяцев спустя меня снова вызвали в Москву к Завенягину. Он сообщил мне о планах размещения немцев, принимавших участие в атомном проекте, на время карантина. Ожидание может продлиться два-три года. Два объекта около Сухуми на побережье Черного моря должны были быть переведены на несекретные работы, и немцев из всех атомных групп можно будет перевести туда на время карантина. Герц и Тиссен были вывезены оттуда для работы над секретными проектами под Москвой» (Н. Риль, «Десять лет в золотой клетке»).
«После испытания 29 августа 1949 года Л. П. Берия представил 33 участников проекта к званию Героя Социалистического Труда, и 52 — к крупным денежным премиям. Среди награждённых Риль был единственным иностранцем, да к тому же заключённым. Награждённые руководители и деятели науки направили Сталину благодарственное письмо (18 ноября 1949 года):
«Горячо благодарим Вас за высокую оценку нашей работы, которой Партия, Правительство и лично Вы удостоили нас». Подписали: Л. П. Берия, И. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, Б. Л. Ванников, А. А. Бочвар, А. П. Виноградов, А. П. Завенягин, Н. А. Доллежаль, М. Г. Первухин, Е. П. Славский, Б. В. Громов, Б. А. Никитин, В. А. Махнёв, И. И. Черняев, В. С. Фурсов, С. Л. Соболев, А. С. Александров, Я. Б. Зельдович, П. М. Зернов, К. И. Щёлкин, Н. Л. Духов, В. И. Алфёров, А. Н. Фрумкин, Н. Н. Семёнов, Л. Д. Ландау, М. А. Садовский, И. Г. Петровский, А. Н. Тихонов, А. Н. Каллистов, Ю. Н. Голованов, В. Б. Шевченко.
«В левом верхнем углу документа — начертанное красным карандашом замечание и автограф И. В. Сталина: «Где Риль (немец)?». Подписи Николауса не было».
«Не только я, а также и многие другие немцы поехали туда больше с достоинством, чем с покорностью» (Н. Риль).
С 1950 года и до отъезда в Германию в 1955 году он был невыездным и в период 1950—1952 годов являлся научным руководителем работ по радиационной химии и радиобиологии на объекте НКВД «Б» на базе санатория Сунгуль (сегодня на территории Снежинска).
«Для «Института Б* в 1946 г. был выделен санаторий НКВД «Сунгуль» со всеми постройками и прилегающей территорией. Санаторий находился на перешейке между озерами Сунгуль и Силач в 20 км от городка Касли. После его переоборудования специалисты института стали заниматься изучением «воздействия продуктов ядерной реакции на живую природу и поиском способов соответствующей зашиты». Директором «Института Б» был А.К. Уралец, а ведущим научным сотрудником — Н.В. Тимофеев-Ресовский».
С весны 1952 года находился на «карантине» в Сухуми, символически работая в Сухумском физтехе, здесь были проведены его первые исследования по физике твёрдого тела. Для возвращения учёных в Германию был составлен список А из 18 человек, которые обязаны вернуться только в ГДР — все сотрудники Риля в нем числились.
«В апреле 1955 года советские власти позволили Рилю вернуться в Германию; четыре недели он находился в ГДР, в Восточном Берлине; затем сознательно перебрался в Западную Германию и в 1955 году был принят научным сотрудником в Мюнхенский технический университет на Исследовательский ядерный реактор; стал одним из создателей первого атомного реактора в ФРГ. В 1961 году получил место ординарного профессора технической физики и продолжил исследования в области физики твёрдого тела, в области физики льда и оптической спектроскопии твёрдого тела».
Гейнц Позе (1905, Кёнигсберг — 1975, Дрезден).
«Один из пионеров в области ядерных исследований, после окончания Второй Мировой войны был захвачен и добровольно-принудительно под присмотром НКВД начал работать в СССР, возглавив вновь организованную в 1946 году лабораторию в Обнинске. В 1950 году переведен на работу в Сухуми, в 1957 году — в Объединённом институте ядерных исследований в Дубне. Вернулся в ГДР в 1959 году, где возглавил институт ядерной физики в Дрезденском техническом университете» (История советского атомного проекта (40-е — 50-е годы): междунар. симп.; Дубна, 1996. Труды. Т. 2. — 1999 / Просмотр издания // Электронная библиотека /// История Росатома).
«В конце августа и в сентябре 1946 году на объект была доставлена первая группа немецких ученых и специалистов, подобранных лично Г. Позе во время командировки. Вскоре на станцию Обнинское стали приходить эшелоны с имуществом этих переселенцев, с материалами и оборудованием для работы объекта».
«Фон Эрцен, Вайсс, Рексер, Позе имели большие библиотеки, которыми все пользовались» (Р. Г. Позе).
«Одна из групп немецких ученых и инженеров в 1946—1952 гг. выполняла программу фундаментальных ядерно-физических исследований в рамках САП в закрытой лаборатории «В» в Обнинске»
Из Постановления СМ СССР № 2857-1145cc/ от 1 июля 1950 года «О работе научно-исследовательских институтов Первого главного управления при Совете Министров СССР»
«Немецкие специалисты проработали в Обнинске с 1946 по 1952 год. В 1949 году была взорвана первая советская атомная бомба, аврал немножко утих, и можно было подумать, нужны ли они еще. Немецких специалистов — как из нашего института, так и с других объектов — стали отпускать на родину, и в течение нескольких лет все они вернулись в Германию» (Р. Г. Позе).
Гейнц Позе (насколько известно сейчас) был единственным из немецких ученых, кто выразил желание поработать еще некоторое время в одном из советских научно-исследовательских институтов.
«Мой отец остался. Он все-таки был физик-ядерщик. Его интересовали исследования, и он понимал, что если вернется в Германию (а для него имело смысл возвращаться только в Восточную Германию), то там он должен будет снова что-то создавать. А в Советском Союзе он мог воспользоваться уже существующими институтами, коллективами. И он просил остаться здесь. Ему предложили несколько вариантов, и он выбрал лабораторию ядерных проблем в Дубне (тогда это было еще Иванково). В 1955 году вся наша семья переехала в Дубну».
)
С 1955 по 1959 год Гейнц Позе работал в Дубне, руководил научным сектором в Лаборатории ядерных проблем. Он был назначен членом Ученого совета от ГДР.
Г. Позе вернулся на родину в 1959-м. В Техническом университете Дрездена он сначала стал заведующим кафедрой нейтронной физики реакторов на факультете ядерной техники и деканом этого факультета. Затем, в 1962-м, стал заведующим кафедрой экспериментальной ядерной физики и директором института ядерной физики факультета математики и естественных наук.
ПОСЛЕДНЯЯ ПОДСКАЗКА
Обнаружена в книге, лежавшей рядом).
На ее титульном листе простым карандашом небрежно написан экслибрис, который (не без натяжки) можно принять как основную версию ответа на вопрос — кто же принес в Блохинку книги, стоимость которых столь резко отличается от ценности?
Theorien des Aufbaues der Materie. 1, Die Grundlagen der Quantentheorie. Quantentheorie des Elektrons und der Strahlung
Авторы: Крамерс (автор), Вольф (редактор), Ойкен (редактор)
Печатная книга, немецкий, ©1933
Издательство: Akademische Verlagsgesellschaft, Leipzig, ©1933
Публикация: Theorien des Aufbaues der Materie
Физическое описание:
X, 502 p. : ill. ; 24 см.
Номер OCLC / Уникальный идентификатор:
1310137169
Первое издание. Возможно, уникальный экземпляр, в открытых каталогах обнаружилось лишь переиздание 1938 года.
«Превосходный двухтомник по квантовой механике (Hand- und Jahrbuch der chemischen Physik... of 1933. Bd. I, 1, 2) является в некотором роде венцом его работы. Важный вклад в математический аппарат новой квантовой механики. Автор снова и снова поражает изобретательностью и формальной красотой, хотя никогда не упускал из виду физическую интерпретацию».
«Сегодня дело даже не в том, что наши правители не знают математики, а в том, что наши философы не знают математики и, если говорить до конца, наши математики ее тоже не знают» (Р. Оппенгеймер, из статьи в Harper`s Magazine, 1958 год).
Хендрик Антони Крамерс (1894, Роттердам —1952, Эгстгеест) — нидерландский физик-теоретик и общественный деятель. Будучи школьным учителем, Крамерс в августе 1916-го написал Нильсу Бору и вскоре стал его первым ассистентом. Член Нидерландской королевской академии наук, член-корреспондент Французской академии наук (1947). В январе 1946-го Крамерс был избран председателем Научно-технического комитета Комиссии по атомной энергии ООН в Нью-Йорке; эта комиссия приостановила свою деятельность в мае 1948 из-за разгоревшейся «холодной войны». Преподавал в Колумбийском (1946) и Принстонском университетах (1947). В 1946—50 Крамерс занимал должность президента Международного союза чистой и прикладной физики (IUPAP), активно участвовал в создании Голландского фонда фундаментальных исследований материи, Института ядерных исследований в Амстердаме, Голландско-норвежского проекта по исследованию ядерной энергии в Кьеллере (1951), выступил с предложением о размещении CERN в Дании.
Классический полукожаный переплет, кожа с фактурным тиснением. Мраморная бумага сохранила свое сияние.
Библиотечная печать, польский язык:
«Военный институт противогазовой защиты — один из польских военных институтов, действовавший в Варшаве в 1922—1939 годах. Проводил научные исследования по эффективной противогазовой обороне».
«По инициативе II Отдела Генерального штаба в начале 1930-х гг. в Варшаве в Военном институте защиты от газов (Wojskowy Instytut Przeciwgazowy, ул. Людная, 11) была организована секретная лаборатория («двойка»), которая занималась изучением поражающего действия опасных бактерий и бактериальных токсинов. Лабораторию возглавил врач-биолог Альфонс Островский. В 1933 г. руководителем «двойки» стал доктор Ян Гольба. Штат был небольшим, в лаборатории работали три бактериолога, одна лаборантка и одна уборщица».
«В биографии капитана д-ра Ян Голба, было написано, что он был начальником бактериологической лаборатории Технического Рафератского II отдела. С.Г., затем работал в секретной лаборатории Института противогаза в Варшаве и Экспериментальной станции в Бресте. После войны капитан Голба признался, что они работали над этим оружием».
Наш раритет зачислен в фонд «Военного института защиты от газов» под номером 1671, 26 марта 1934 года.
«Несмотря на интенсификацию исследований и эксперименты на людях, к биологическому оружию польские военные не приблизились. В сентябре 1939 г. в Брест вошли части Красной армии, польским бактериологам удалось бежать. Гольба и Островский через Румынию добрались до Франции. Генбарская-Межвиньская осталась в Польше. После поражения Франции в 1940 г. Островский оказался в немецком плену, зато Гольбе удалось перебраться в Соединенное Королевство».
8 сентября 1939 года немецкие подразделения достигли Варшавы. Из Варшавы (печать аннулирована) наш экземпляр как трофей был отправлен в цитадель Шпандау — далее на титульном листе штампы и печати немецкой химической лаборатории. Печать поставлена на форзаце — стало быть, либо книга переплетена в Берлине, либо принята в фонд уже в переплете. Но стиль и материалы переплетов реликвий схожи. Кроме того, печать стоит на уголке форзаца, где мастерами-переплетчиками было принято клеить свой ярлык.
«В распоряжении Вермахта было несколько лабораторий по исследованию боевых отравляющих веществ, и одна из них находилась в Цитадели Шпандау, расположенной в западной части Берлина. В том числе там в небольших количествах производись высокотоксичные отравляющие газы зарин и зоман».
«В 1935 году цитадель Шпандау стала засекреченным объектом: здесь располагалась лаборатория, разрабатывавшая средства химической защиты и отравляющие вещества для армии, в частности, проводились исследования нервно-паралитического газа…»
«На территории цитадели располагаются химические лаборатории и цеха по производству отравляющих газов и ядов для нужд разведки и контрразведки. Ядом, который разработали специалисты Шпандау, отравился сам фюрер».
«Именно здесь разрабатывали зарин, тестировали его на животных и смертниках. Говорят, что тут до сих пор сохранились лаборатории, в которые никого не пускают, так как есть шанс потравиться. И да, именно в крепости Шпандау изобрели противогаз для лошадей)».
300 (триста) сотрудников лаборатории до 1945 года проводили здесь опыты над живыми людьми.
«В 1945—1948 годах цитадель находилась в управлении Британских сил, которое разместило здесь краеведческий музей. Но секретных лабораторий, замурованных в стены крепости, было столько, что в 1962 году крепость была закрыта для доступа вообще всех. Остатки химического оружия находили здесь еще 10 лет! Музей в крепости открылся только в 1992 году…»
Далее пути наших реликвий пересеклись — штамп библиотеки В.С.Х.З. имени Ворошилова, приказ 1952 года.
Штамп «проверено в 1953 году В.С.Х.З.».
Шифр «В 1181», тушью напечатанный на титуле, также вытеснен золотом на корешке - код получен там, где том переплетали. То есть безусловно владельческий переплет выполнен либо у польских химиков в Wojskowy instytut przeciwgazowy, либо в химической лаборатории цитадели Шпандау, не позже, и шифр принадлежит одному из этих учреждений?
Структура что-то напоминает, см. выше: «Объект носил шифр «А», потом А-1009 Минсредмаша». И тогда разгадка шифра на корешке — объект НКВД лаборатория «В»? Возможно, наша книга пребывала в Обнинске, где и получила этот не-библиографический, а средмашевский шифр, пусть и без дефиса — может быть, просто не пропечатался...
Полочный шифр тома в библиотеке, заказавшей переплет, золотом вытеснен на корешке и проштампован тушью на титуле? Сомнительно. И литера «B» — не авторский знак, не связана ни с именем автора, ни с названием.
Вспомним, на корешке томика Герца приклеен библиотечный ярлык с шифром «I в. 62».
Хотелось бы увидеть, что написано на корешке тома Герца под ярлыком, но отрывать нельзя, непрофессионально. На корешке тома Крамерса тиснение «В 1181» тоже было заклеено ярлыком — он сам стерся от времени.
Словом, запутанность. Приглашенные эксперты не прояснили, когда-нибудь потом придет свежая информация и разберемся, но не в этот раз.
Итак, печати аннулированы: либо немецкоязычные издания стали неактуальны для академии, либо кто-то попросил и нельзя было отказать. Книги законно исключены из библиотечный фондов и перешли в личную библиотеку — теперь можно предположить чью.
СЛУЧАЙНО/НЕИЗБЕЖНО
«Создание ОИЯИ дало физикам ГДР возможность соприкоснуться с большой наукой, и после войны вновь приобщиться к международному сообществу физиков. В условиях существования двух политически по-разному ориентированных государств на территории Германии, это было совсем не тривиально. Сегодня я хорошо понимаю, что это была большая привилегия для нас, которую мы, может быть, тогда не в полной мере осознавали» (Р. Г. Позе, «Немецкие ученые в Дубне»»).
«Всем членам семей немецких ядерщиков было дано пожизненное право учиться, лечиться и передвигаться по СССР бесплатно».
«Энтузиазм первых лет существования ОИЯИ, который основывался на новом для того времени духе интернационализма, открытого сотрудничества и общения между учеными разных стран, спал. Многое из того, что для нас молодых ученых тогда было новым, волнующим, уникальным, сегодня вошло в обиход повседневной жизни и работы. Несомненно, в этом нужно увидеть положительную тенденцию развития. Я благодарен своей судьбе, что мне посчастливилось, быть не только свидетелем процесса становления ОИЯИ с первых дней его создания, но и его непосредственным участником» (Р. Г. Позе, «Немецкие физики в СССР»).
Семья Позе долгие годы живет одной жизнью с ОИЯИ, связана множеством эластичных уз с дубненцами и с Блохинкой.
«Прошло много лет, я получил образование, тоже стал физиком, переехал в ГДР, но волею судьбы спустя десятилетия снова вернулся в Дубну и возглавил лабораторию вычислительной техники и автоматизации в институте ядерных исследований — в том самом институте, где 35 лет назад работал мой отец» (Р. Г. Позе).
«Мой брат Дитрих Позе окончил среднюю школу с аттестатом зрелости в Дубне. По просьбе отца он был зачислен на физический факультет МГУ в числе студентов из ГДР. Дипломную работу он подготовил в 1964 г. под руководством Ю.М. Казаринова, в том же отделе ЛЯП, в котором я в свое время делал свою дипломную работу. …Дитрих оставался сотрудником ОИЯИ и, до окончания работ на установке HERA-B в DESY, успешно участвовал в совместных работах ОИЯИ и DESY в Гамбурге.
Сын Д. Позе, Виктор окончил среднюю школу в Дубне, поработал некоторое время в ЛВЭ лаборантом и поступил на факультет электротехники Дрезденского технического университета. Он закончил учебу с отличным дипломом в 1994 г., отверг все заманчивые предложения в Германии и вернулся в Дубну… Сегодня он работает в ЛИТ системным программистом… В Дубну вернулась моя младшая сестра Зигрид с мужем доктором Петером Экштейном и двумя детьми: Дорис и Андреас. П. Экштейн из Института общей ядерной техники ТУД (директор Г. Позе) был командирован в ЛЯП, для участия в разработке системы электронных модулей для ядерной физики “КАМАК” в отделе А.Н. Синаева…» (Р. Г. Позе, «Немецкие ученые в Дубне»).
Проанализировав обстоятельства, применив метод исключения и с бритвой Оккама уверенно (ну, почти) формулируем наиболее вероятную версию: Блохинка получила в дар научные раритеты музейной ценности, нагруженные исторической памятью, от семьи Гейнца Позе. Примите, пожалуйста, этот очерк как часть нашего благодарения за доверие.
А если вдруг дарителем были Вы — позвоните нам, и мы дополним эту историю.
ВВЕДЕНИЕ С ЗАКЛЮЧЕНИЕМ
Из «Введения» Генриха Герца к «Принципам механики, изложенным в новой связи»:
«…В определенном смысле важнейшая задача нашего сознательного познания природы заключается в том, чтобы найти возможность предвидеть будущий опыт и в соответствии с этим регулировать наши действия в настоящем».
Николаус Риль, «Десять лет в золотой клетке», 1988 года издания:
«Читатель может спросить, не могу ли я на основе личного знания прежней русской и советской жизни сказать что-то, что указывает на будущее. Единственно честным ответом с моей стороны является: «Я не знаю». Полностью осветить прошлое достаточно тяжело. И так же тяжело экстраполировать развитие в будущем. Даже опытные политики и экономические эксперты почти всегда оказываются лжепророками. На их прогнозы едва ли можно полагаться больше; чем на гадание на кофейной гуще. Также трудно сделать это и современным футурологам, которые используют статистические количественные методы, так как они не могут учесть важные эмоциональные факторы развития. Футурология — это вообще работа, для которой нужно иметь нечистую совесть, она похожа на купца, получившего деньги за товар, который он отдаст когда-нибудь в будущем».
Postscriptum
Благодаря сталинским премиям фон Арденне привез из СССР денег столько, что сумел организовать и оборудовать «Forschungsinstitut Manfred von Ardenne» с более чем 500 сотрудниками — первый в социалистическом лагере частный исследовательский научный институт. Фон Арденне дважды удостоен и Национальной премии ГДР. Национальную премию получил и Герц — как автор трехтомного труда по ядерной физике.
Манфред фон Арденне стал профессором электротехнических специальных проблем ядерных технологий Дрезденского технического университета, воссозданного под эгидой Научного совета по мирному применению атомной энергии, которым руководил Густав Герц. В Техническом университете, в Дрездене, работали и Г. Позе, и некоторое время Г. Барвих, и не только. Ежегодно ОИЯИ участвовал в научных конференциях Дрезденского технического университета, по физике низких температур, сверхпроводимости и криогенным технологиям. Международное рабочее совещание в 1961 году проводилось в Дрездене, в рамках ОИЯИ.
В Дрезденском техническом университете работал и Клаус Фукс из Манхэттенского проекта — тот самый, бескорыстно передававший информацию советской разведке, за что он провел в американской тюрьме девять лет жизни. Тему материального вознаграждения Фукс просил не поднимать.
И проявилась идея (из «множества бродячих сюжетов», очевидно) — сочинить историю о «физике-попаданце», коротающем дрезденские вечера за «беседой у камина» в кругу этих людей, столь редкостных, что почти невероятных. И записать их разговор. Тогда есть шанс узнать все то, что недосказано в истории квантовой науки и ядерной физики.
Или так, альтернативно-исторически: научная среда в 1938 году сработала, и гениальный Матвей Петрович Бронштейн (или кто-нибудь другой) не был расстрелян в подвалах в тридцать один год. Он остался жив и инкогнито служил Родине, разведчиком или в шарашке. Или — (идея для Sci-Fi, услышанная в стриме от доктора А. Семихатова; здесь изложена в интерпретации чайника) — ученый был убит, но перешел в другое состояние, в квантовую реальность, где познает основы безумного микромира? И готов транслировать ответы – или нет?
«Ученый-физик — это способ атома взглянуть на самого себя» (Н. Бор).